Моя младшая сестренка София - Мадонна.

[leonardural]

Когда привезли домой из родильного отделения моего младшего брата, я открыл большие ворота во дворе школы, где мы жили в служебной квартире. Мне как раз исполнилось три года, и я был уже довольно большой по сравнению с ним. Я даже к воротам прибежал первым и сумел открыть!

А в мои шесть лет родилась сестренка, которую мама с папой назвали София. Так, меня родители приняли за воспитателя. Я часто оставался с ней, когда мама с папой уходили вечером на спектакль. Больше всего сестренка любила свою люльку, подвешанную на тракторной пружине к балке над потолком. Я привязывал веревку к ноге, и, раскачивая ногой, часами мог читать ей сказки. Правда, после нескольких минут она засыпала, и я уходил в свою книгу.

В один из таких удачных дней мои старшие брат и сестра вернулись со школы пораньше. И, несмотря на мои жуткие протесты, решили поучаствовать со мной в деле воспитания. Сестренке тоже понравилась наша большая компания, и начала визжать от большой амплитуды раскачивания. Ведь и брат был старше меня на шесть лет, и сестра на три. Тут как тут подбежал и младший братишка, где-то возле пола запрыгнул в люльку и начал нас подначивать: давай, давай!

Мы и дали. Прицепились все, раскачались до пола. Мы бы пошли и дальше, если бы смогли. И вдруг пружина лопнула, но как-то удачно прошла мимо сестренки, и чуть царапнув мой нос, отскочила под стол. Мы в шоке, только сестренка рада, смеется, видно не понимает, что случилось. Брат переживает, всё сестру мою старшую ругает, как  же мол, бесстыжая,  забралась в люльку. Только я немного пострадал, и мне не попало.

Мы были очень самостоятельные. Как-то раз за столом обедаем, тихо доедаем суп со вкусной лапшой. Но она никак в деревянную ложку не попадает, а которая попадает, все норовит слететь по дороге в рот. И тут одна длинная, как спагетти, лапшица со старшей  сестренкиной железной ложки из нержавеющей стали слетает прямо на свежевыстиранные брюки моего старшего брата. Он как за старшего тут же принимает меры: хлоп ей по лбу деревянной ложкой. Ложка вдрызг ломается, и опять, конечно же, отлетает в мой длинный нос. Но тут уже сестра не выдерживает. Дает сдачу брату ложкой по бошке. А ложка-то у нее оказалась железная, да и рука ничего себе, в кровь головушку брата и разбила. Я брату голову холодной водой отливаю, младшая сестренка все переживает, голову платочком перевязывает.

Славно поели. В следующий раз тишина за столом, только ложки по тарелке стучат.

Младшая сестра была любима всеми, в первую очередь родителями, и мы, трое братьев всегда защищали, да и никто не смел и смотреть в ее сторону. Особенно любил его наш названный «дедушка». Он всегда приходил по делу: со мной договаривался со мной сажать или убирать картошку, а конфеты приносил сестренке. С тех пор и осталось, пусть девочки жуют конфеты, не мужское это занятие.

Прошли годы. Проводил я брата в армию. До сборного пункта ехали на товарняке. Это поезд такой для перевозки грузов. Свежий упругий воздух в движении, но иногда дым паровоза доходит. А обратно возвращался домой уже один в цивилизованном вагоне.

Тоска дикая, я жизни без брата не представлял. В двенадцать лет сразу стал взрослым. Всех врагов старался превратить в друзей, и иногда это удавалось.

Брат служил в Латвии – это была союзная республика такая в Советском Союзе. Остался там и женился на псковичанке. Работал на железной дороге, хотя рисовал картины настоящие, а не всякие такие подделки в магазинах.

На пятом курсе университета я предложил своей будущей жене слетать к ним в гости, посмотреть на их житие-бытие. На две стипендии купили мы билеты на самолет «туда-обратно». Да, были однако времена, ты не поверишь. Да и сам до сих пор удивляюсь, и сейчас не могу доехать каждый год и до Москвы со своей «профессорской» зарплатой. В Риге попали на орган в Домском Соборе, и с тех пор никогда не пропускаю шестичасовую воскресную службу в католических соборах в городах, где приходилось мне бывать.

Жил мой брат припеваюче, в огромной, на мой студенческий взгляд, квартире. Оккупант ему говорю, и только. Даже садик крошечный развел возле дома, и ягодки собирает приличные.  

Потом он пригласил мою младшую сестру Софию. И она в Латвии закончила университет, стала работать. Приняла она латышей за своих, выучила язык, стала работать. Но что-то не сложилось у нее там, вернулась на родину в Урал, город Челябинск. Нашла свое женское счастье, родила двух девочек, полюбила – приняла мужа своего. И бесконечно любит чужих детишек в детском саду. В свои пятьдесят расцвела как истая женщина.

А брат так и прожил жизнь на «чужбине», а в конце распался Союз. Из «дикого», как мы тогда называли, Запада вернулась хозяйка дома, где жил мой брат со своей женой и двумя дочерьми. И выгнала она моего брата с женой на улицу. И вещи не сумели продать. Уехал он со своей женой на родину в Псковскую область, в ее родительский дом на натуральное хозяйство.

Плохо было брату, старые болезни вскрылись. Стали хронические болезни одолевать.  И кто б подумал, что помощь какая придет – откуда? Только выросшая в любви истая женщина Мадонна с картины Леонардо да Винчи способна на такой поступок.

Я сам-то много раз собирался поехать к брату, но все меня пугал четверной адрес: Псковская область, такой-то район, такое-то село, такое-то почтовое отделение, и такая-то деревня, между которыми десятки километров непроезжей в непогоду дороги. Впрочем, это характерно не только для северо-западной части России, но и у нас на Урале легко зарыться казалось бы на ровном месте.

Несколько лет назад собрался поехать вместе со своей женой и внуком на машине, хоть брат и говорил, не езжай, не доедешь. Я думаю, раз позвали меня с почетом на крупнейшую международную конференцию в Санкт-Петербурге с приглашенным докладом, надо ехать, заодно, думаю, заеду к брату.

Нагрузились мы едой в полный багажник Рено «Логан». Внук ошалел от такого количества кукурузных палочек и пепси колы без ограничений, что стало его тошнить. Потом пошел ужасный ливень, что дворники не успевали смывать потоки воды с лобового стекла. Нам пришлось остановиться и переждать неподалеку от высоковольтной линии электропередачи грозу. После знаков ограничения скорости, многие километры не было перекрестных дорог, и только в конце действия знака в кустах поджидали «друзья водителей» с радарами. А я дал себе зарок не нарушать правила дорожного движения в дальней поездке, но напряжение уходило внутрь. Да и предостережение брата не давало покоя. Я никогда так тяжело не ехал, тем более на новой машине. Даже на подержанной «Ниве» из г.Нижневартовска добрался за 28 часов, преодолев 2 тысячи километров сибирских дорог. А тут всего-то шестьсот несчастных километров.

Ближе к Казани мой внук Ильгам несколько оживился, и вдруг воскликнул: «Деда, это не Казань, это Амммерикааа!». У меня же не было ни сил, ни времени оглядываться. И, наконец, добрались мы до подножия Казанского Кремля.

Он опять за свое: «Берем Казань, берем Кремль, на казематы, уррра!!!». И я, «драный» или «дряной» татарин, чуть не побежал за ним. Это ж надо же, что сидит в наших генах, или это не слишком правильное воспитание? Конечно же вина во мне самом. Не знаем мы своей истории, не читаем Льва Гумилева, а только всем доступные многотомные истории Карамзина, которые начинаются десятым веком. Что было до этого, пустое поле? Нет, была Великая степь, и могучая Русь, только знать нам об этом до сих пор грех, собираемся учить место России в современном мире, но, не зная истории, и место можно легко потерять.  

Да «взяли» мы Кремль, кремлевские казематы облазили. Нашли удивительной красоты мечеть «Кул Шариф» рядом с кафедральной церковью Казанской божьей матери. Подивились казанских красотам. И только выехали в путь, по сотовому телефону сестра моей жены донесла до нас печальную весть о кончине ее матери, моей «золотой» тещи.  Любил я ее тоже за доброту ее, не только за блины – каждый раз полную сковородку. Никак забыть не могу.

Внук услышал наш разговор о наших колебаниях, и сказал сразу, что надо ехать обратно. Дело в том, что он целый месяц со своей бабушкой, по совместительству с моей женой, жили у прабабушки. И у него была полная свобода играть в казаки-разбойники с округой и носиться по крышам сарая и бани.  Надо, говорит, дом сразу занимать, а то другие успеют.

До нас сразу не дошло, уже потом мы сообразили, не в меру практичные люди растут.  

И вернулись мы обратно, похоронили маму моей супруги, прабабушку внука и, по совместительству, «золотую» тещу. И жили мы там еще сорок дней, и ночей.

Наступила зима, тоска гнетет и меня, и мою супругу, которая наконец-то пошла на пенсию. И вдруг приезжает к нам луч света в нашем темном царстве - проездом из-под Парижа моя младшая сестренка София. Одетая – приодетая, пахнет заморскими духами. И рассказывает про житие-бытие моего брата, к которому ей удалось попасть прошедшим летом.  И про Испанию рассказывает, про МонМатр и Елисейские поля. Подарила моему внуку боксерские перчатки, и мне, как спарринг-партнеру. Устроила матч века: «Внук (шесть лет) против деда (шестьдесят), а сама взялась за судейские дела. В «неравной» борьбе дед проиграл первый и второй матч, а третий еле удалось закончить вничью, и то по очкам.   

Расшевелила она наше болото, разожгла огонь в нашем очаге.

Женщина, которая живет ради жизни. Принимает мир таким, каким он есть. Радуется встающему солнцу и наступающей ночи. И знает, как увлечь жизнью малых и глупых, старых и больных.

Такой я увидел Мадонну в Лувре. Я долго искал эту картину, думал, что она в Италии. Но Леонардо да Винчи вывез ее во Францию. И когда в свои сорок лет я встретил ее, я «уплыл», мое сознание слилось с картиной. У меня было море вопросов к автору картины, кто же она такая, в чем заключатся «автопортрет». И получил четкий ответ, правда, до меня дошло лишь через десять лет. Оказывается, Леонардо нарисовал свой психологический автопортрет. Основное сходство с портретом состоит лишь в способе принятия решения. Портрет человека, воспринимающего мир таким, какой он есть - женский психологический тип.

Он же изучает глубины и законы мироздания, защищает этот мир своими знаниями - логико-интуитивный интроверт женского типа. В этом его отличие от мужского начала, принимающего решения за других людей, способного ради достижения цели казнить инакомыслящих,  как Робеспьер во имя победы революции. Правда, и сама революция не больно щадит и почитает своих зачинателей.  

Таким женским типом, наверное, обладал и великий гуманист Махатма Ганди, подаривший людям любовь к миру.

Леонард Уральский

25.02.2012